«Кольцо» Замиры Ибрагимовой

В рамках фестиваля «Сибирская книга» в начале сентября товарищество сибирских драматургов «ДрамСиб» организовало читку пьесы Замиры Ибрагимовой «Одиноким предоставляется общежитие (Кольцо для Веры)». Написанная более сорока лет назад, пьеса не потеряла актуальности. И пусть сегодня нет запретных тем (история разворачивается в редакции газеты, касаясь сотрудников и их близких), объём написанного текста никто не считает в строках, а кофе не приходится возить из Москвы. Люди и их отношения остались практически такими же. Всё так же мы переживаем любовь и обман, всё так же грустим, всё так же теряем надежду и всё так же верим, что обязательно наступит завтра. Автор «Кольца для Веры» в представлении не нуждается. Как журналиста, конечно. Драматургом Замира Мирзовна себя не считает, хоть и написала около десяти пьес. Она рассказала о своём писательском и журналистском опыте.  

О драматургии 

– Удивительно, что кого-то заинтересовала моя давняя пьеса. Она была написала в 70-х, в 1982 году вышла книжка. Две мои пьесы были опубликованы в «Сибирских огнях», две ставились на радио, две – в Свердловском ТЮЗе, одна на телевидении.

В Новосибирске театральных постановок моих пьес не состоялось, хотя всё началось здесь. Кто-то из моих друзей передал Лёве Белову, главному режиссёру ТЮЗа, мою пьесу «Сердце в кармане». Пьеса ему понравилась, он собирался её ставить. Мы с Лёвой встречались, подолгу разговаривали, обсуждали оформление. Спектакль так и не вышел, но Белов отправил пьесу в Министерство культуры. После этого меня стали приглашать на семинары драматургов. А Министерство культуры распространяло пьесы по театрам, и режиссёр Юра Котов в 1978 году поставил «Сердце в кармане» в Свердловском ТЮЗе. Потом он же поставил «Да и нет не говорите».

По сказке «Да и нет не говорите» в 1977 на новосибирском телевидении вышел мюзикл, режиссёр Маша Халина. По сюжету, художник рисует свои картины белым карандашом по белой бумаге. Чтобы эти холсты стали цветными, их должны были увидеть любящие глаза любимого человека. В конце показали ожившие работы – картины Николая Грицюка, художника и моего друга. Его в то время не очень признавали, он считался новатором, абстракционистом. И вот, в годовщину смерти Грицюка, его работы впервые показали по телевидению. Постановка была весёлая, трогательная. Но её постигла печальная судьба. Музыку к этой сказке написал Захар Бляхер. Вскоре он уехал в Израиль, где написал Гимн израильских детей. После этого мою постановку сняли.

Пьесу «Кольцо для Веры» собирались ставить в «Красном факеле». Мы встречались с режиссёрами, обсуждали детали… Но потом всё затихло. То ли обком её запретил, то ли ещё что-то случилось. Позже Анна Яковлевна Покидченко хотела играть в пьесе «Милый мой». Мы с ней обсуждали, какие краски ей хотелось бы добавить в роль, но опять ничего не вышло. Так что любви с новосибирскими театрами у меня не состоялось, хотя интерес они проявляли.

Две мои пьесы – «Милый мой» и «Случай с глупым аспирантом» – вышли в журнале «Сибирские огни». А по книге пьес «Одиноким предоставляется общежитие» меня принимали в Союз писателей. Рекомендации мне тогда дали Николай Самохин, Елизавета Стюарт и Александр Володин.

С Володиным я познакомилась забавно. 1961 год, я работала в «Молодёжке». Написала рецензию на фильм «Тучи над Борском» – и вдруг получила письмо и книжечку от авторов сценария Семёна Лунгина и Ильи Нусинова: «Если чтение нашего сценария доставит вам такое же удовольствие, как нам чтение вашей рецензии, то мы будем рады». Поразительно! Оказывается, агентство «Авторские права» собирало все материалы и предоставляло авторам. Приятно было, конечно. И вот летом 1961 года в нашу редакцию зашёл какой-то пожилой человек: «Мне Замиру». Я сажусь к нему, и он говорит: «Знаете, я из Ленинграда. Меня Лунгин и Нусинов к вам направили. Может быть, вы слышали про «Пять вечеров», «Старшую сестру»… Александр Володин». Я ошалела. Мы провели здесь пять дней, я перезнакомила его со всеми своими друзьями, мы много гуляли, много говорили. Во время моего приезда в Ленинград он водил меня на свой спектакль в БДТ. А когда мне предложили вступать в Союз писателей, он сказал, что заодно к предисловию к моей книге пьес дал бы мне рекомендацию.

В 85-86 году я написала последнюю свою пьесу «Колечко». Она появилась из моего журналистского опыта. Я тогда была корреспондентом «Литературной газеты» по Сибири, и ко мне обращались с бесконечным потоком просьб, жалоб. Так обратилась одна знакомая из Института экономики: её дочку посадили в тюрьму. В клубе «Калейдоскоп» из-за какого-то самодельного колечка подрались девочки-старшеклассницы. История была омерзительная, но я в ней разобралась. Выяснилось, что в тюрьме сидит самый невинный ребёнок. Девочку из тюрьмы мне вытащить удалось, а с судьёй, которая вела тот процесс, мы до сих пор не здороваемся. Об этом я писала большой материал для «Литературки», но его не напечатали, потому что незадолго до этого вышла статья Евгения Богата об аналогичном случае в подмосковном наукограде. Пьесу «Колечко» Министерство культуры тоже отправило в распространение, но ей никто не заинтересовался.

Вот и все мои драматургические опыты. Тем удивительнее было, когда в августе этого года мне позвонил Дима Рябов, один из руководителей товарищества сибирских драматургов «ДрамСиб», и сказал, что хотят читать мою пьесу. Кто её нашел?

Я тогда рассказала ему, что была с этой пьесой в Рузе на семинаре драматургов, кажется, в 1973 году. Там пьеса всем понравилась, в том числе великому сценаристу Аркадию Инину. Он позаимствовал название, характер и имя главной героини, только перенёс действие в рабочее общежитие. По его сценарию вышел фильм, который к моей пьесе не имеет никакого отношения. Несколько лет назад я читала интервью с Ининым, где он говорил: «Когда читаешь молодых, так и хочется у них что-нибудь украсть». Ну, украсть не украсть… Кстати, фильма я так и не видела.

И вот читка. Конечно, мы живём уже в другой стране, у нас другое время, другие нравы. Но мне кажется, что в этом «Кольце для Веры» есть характер. Словесно что-то можно подправить, мне показалось, что есть какие-то длинноты. Непонятно, как всё это выглядело бы на сцене. Читка – сложный способ подачи, когда всё надо ловить только на слух. Но на сцене мне эту пьесу увидеть не пришлось.

О журналистике и писательстве

– Кто-то из англичан остроумно заметил: «Я то и дело встречаю журналистов, которые говорят: “Знаешь, старик, если бы у меня было время, я бы тоже написал роман”». У меня время было. Я всегда любила свою работу – в «Молодёжке», «Советской Сибири», экономическом журнале, – но в 1971 году, когда у меня случился отпуск, вдруг что-то нахлынуло. Не было сроков, не было задания, не было тематической обязанности. Сначала я написала фантазию «Да и нет не говорите», затем «Сердце в кармане», «Кольцо для Веры». Это было счастливое состояние свободы! Всё-таки газетная работа – это куча обязанностей, ограничение целым рядом условий. Считаю, что это был какой-то подарок. Мне было 33 года, я уже изрядно поработала на журналистику: газеты, журналы, телевидение. А тут вдруг свобода, и всё это получилось.

По Далю, журналистика – это срочная словесность. Жёсткая профессия. Работаете вы в газете, на радио, на телевидении – вы привязаны к редакции, ко времени. А писательство – вольная работа, конечно, если вы не смотрите на литературу как на коммерцию, как на товар, который вы обязательно должны продать, чтобы заработать. В журналистике вы всё время связаны со всем: с людьми, с тем, что происходит, с событиями. А тут я села за машинку – и никому ничего не должна. Ни сто пятьдесят строк глубокого анализа, ни репортаж.

В журналистике самым прелестным периодом у меня оказался, наверное, последний. В 1999 году меня нашёл Стас Сергеев. Он издавал газету «Век» и предложил мне писать туда раз в неделю свободные кусочки. Говорю: «Да я уже не пишу ничего». Но он меня уговорил. И это было замечательное занятие, мне задали только срок и объём: я должна была во вторник или среду сдать три странички материала, в пятницу выходила газета «Век». Я писала эти свои эссе, опубликовала 44 кусочка. У них называлось это «Заметки мэтра». (Какой я мэтр, Боже мой!) Это было сказочное существование в журналистике, вольная эссеистика: никто мне ничего не задавал, никто от меня ничего не ждал. Я писала отклики на события, описывала внутреннее состояние, говорила о каких-то ситуациях. О такой журналистике можно только мечтать. Не очень срочная словесность. В 2001 году МДМ-банк закрыл газету. На этом, наверное, закончилась моя журналистика.

Сейчас пишу только потому, что меня заставляют. Ко мне обращались геологи, писавшие книгу, просили помочь. Пришла с мешком рукописей активистка общества «Дети войны», пишу для них предисловие. Писала предисловие к книге стихов слепого геолога Олега Константиновича Гречищева по просьбе его жены. Но бежать за событием, собирать информацию я уже, конечно, не буду.

Моя журналистика сложилась благодаря Академгородку. Впервые я побывала здесь в 1959 году, когда после четвёртого курса проходила практику в «Молодости Сибири». Я писала первые репортажики о строительстве Академгородка. Выходила под мост, где шли грузовые машины, голосовала, садилась в кабину и ехала. Была абсолютно очарована тем, что здесь происходило, потому что ничего похожего на эту атмосферу в моей жизни не было. Молодые строители клали кирпичи, а в обед с таким упоением решали задачки! Потом я приехала сюда на постоянную работу.

Я была собкором «Литературки», собкором «Огонька», изрядно поездила по Сибири. Регион нешуточный – от Тюмени до Якутии! С одной стороны, вроде, свобода, с другой стороны, конечно, были задания. Например, в «Литературке»: к какому-то московскому съезду писателей написать отчёт о писателях Сибири. В каждом городе своя писательская организация, и я летала в Читу, в Иркутск… Несладкое задание, да ещё и в редакции меня подвели. Мой материал начинался так: «Сложилось мнение, что есть в Сибири два писателя – Распутин и Астафьев, а остальные… Я же буду говорить об остальных». А они выбросили первые слова и дали: «Есть в Сибири два писателя – Распутин и Астафьев, а остальные…» Вся Сибирь на меня обиделась.

В то же время удавалось делать и серьёзную работу. Во мне всё время жила боль за Сибирь, за то, что она развивается однобоко, неправильно. Я написала социально-экономический портрет Нижневартовска, центра нефтедобычи. Человеческих условий там не было никаких, всё подчинялось работе. Моя статья называлась «Добудем и забудем?». После неё я получала письма со всей Сибири. Проехала по всему Красноярскому краю от Хакасии до островов Северной Земли, везде одно и то же: завод ставят, а детские сады, больницы – всё это забывается. Я написала огромную статеищу «Запланированное поражение». Долго в редакции над ней кряхтели, пошли в ЦК. В одном отделе сказали: «Не давать ни за что!». В другом: «Дать!». В третьем сказали: «Дать, но с сокращениями». Как сказал Саша Агранович, зав.отделом экономики, «у нас система однопартийная, но многоподъездная», и эта статья вышла. Министр тяжёлого машиностроения её распечатал, а на обороте дал свои поправки, как развивать социальную инфраструктуру. В этом смысле Академгородок был и остаётся единственным, уникальным примером, когда думали о том, чтобы людям и работалось интересно, и жилось комфортно.

На нашем телевидении я была внештатным автором, 30 лет на экране отсидела. Там я провела цикл бесед с учёными «Академики отвечают школьникам»: собирали мы детей и наших учёных, задавали вопросы. Это была очень интересная работа. Например, беседовали мы с Сергеем Львовичем Соболевым, директором Института математики. Я перед тем, как задавать ему вопросы, разговаривала с его учениками, читала о нём – и неожиданно нашла его статью в журнале «Советская музыка», кажется, за 1936 год. Когда мы оказались в кадре, я начала с этого вопроса. Передача получилось очень интересной. Потом из записей этих передач, из газетных интервью родилась книжка «Учёный и время».

Совершенно неожиданно в этом году студентка факультета журналистики НГУ защищала по ней диплом. Когда книга вышла, она не вызвала особенного интереса. Проходит тридцать с лишним лет – и вдруг защищается диплом. Понимаете, как интересно! Прошлое ожило: диплом, пьеса… 

Тогда и сейчас

– Сегодня многие ругают журналистов: журналюги, твари продажные, писаки. Действительно, в этой профессии много стало безответственности. Когда я работала, всё было строже, жёстче. Были, конечно, и трудности, цензор меня без конца вызывал. Но сейчас так много легковесности…

Я сама с этим столкнулась, например, когда мои дочь и зять попали в тяжёлую автомобильную аварию. Зять – режиссёр Сергей Афанасьев, человек известный. Тогда вышло много публикаций о том, что он был пьян, что он был за рулём, хотя к действительности это не имело никакого отношения. Как к этому относиться? Это журналистика?

Впрочем, безответственности много в любой профессии. В медицине тоже много халтурщиков, рвачей, неумех. Но от этого медицина не перестаёт существовать. Сейчас есть достойные люди, которые отстаивают высокие принципы. Например, Дмитрий Шеваров, журналист, писатель. В университете одним из его преподавателей был Альберт Лиханов, и Шеварову запомнились такие его слова: «Журналист всегда должен помнить, что на нём белый халат».

Хорошему журналисту всегда трудно, и тогда и сейчас. Главное – нагружать себя и понимать, что ты ответственен за каждое написанное слово.

Дарья Бехтенёва
29. 10. 2015 г.
Источник: mesto-vstrechi.org